Бойко Василий Степанович
1886 г.р. - 1963, 77 лет
Дед (по отцу) - Степан Захарович Бойко
Отец - Бойко Степан Захарович, 1856 - 1934, 78 лет
Мама - Бойко Дарья Акимовна (ур. Крамаренко), 1866-1932, 66 лет
Сестра - Матрена, 1880-
Сестра - Мария, 1882-1941
Брат - Сергей, 1890-
Брат - Степан, 1895-1920
Сестра - Варвара, 1900-
Брат - Иван, 1901-1914
имена еще 5 не сохранились
Жена - Бойко Елена Федоровна (ур. Гончарова), 1888-1944
Жена (второй брак) - Матрена Алексеевна
Сын - Леонид Васильевич Бойко, 1908-1982
Сын - Виктор Васильевич Бойко, 1909-1989
Сын - Лев Васильевич Бойко, 1925-2002
1886
Родился, вероятно, на станции Барвенково, Харьковской губернии в семье машиниста водокачки Степана Захаровича Бойко и Дарьи Акимовны (ур. Крамаренко). Отцу в это время 30 лет, маме - 20 лет. Дарья Акимовна, украинка, не говорила по-русски, только на украинском, точнее на родном для нее Полтавском суржике (она происходила из села Крамаренки Полтавской губернии).
1899 (13 лет)
Семья перебралась на станцию Солнцево Курской губернии.
Здесь Степан Захарович Бойко будет работать машинистом водокачки. В доме говорили по-украински, мама Василия была родом с Полтавщины, за 40 лет жизни в России говорить по-русски так и не научилась. Летними вечерами, после долгих дневных трудов, домочадцы собирались на крыльце и пели старинные украинские песни - у Василия были слух и голос. Отец, Степан Захарович, читал по памяти Кобзаря на украинском, но его немалая библиотека была на русском. От него у Василия Степановича на всю жизнь осталась любовь к книгам и к поэзии Шевченко, книгу "Кобзарь" он подарит внуку - Борису Леонидовичу Бойко. Другая его любовь - рыбная ловля на удочку на Сейме, в ней он достиг немалых успехов. "В прежние времена дедушка регулярно ходил на Сейм удить рыбу, там у него была лодка; всю зиму она хранилось у кого-то из живущих рядом с рекой, летом стояла в воде у берега. Дедушка рыболов высокого класса."
До телеграфа, куда его сначала взяли учеником, Василий Степановича побывал в духовном училище. Поскольку Василий был определен туда отцом без учета желания и склонностей, долго там не задержался. В третьем или даже во втором классе он, к ужасу своих родителей, вошел в такое противоречие с законоучителем, что был отчислен среди учебного года. В ответ на несправедливое по его мнению наказание, он плюнул на ризу священника. Потеряв возможность приобрести хотя бы кое-какое образование в стенах официальной школы, стал пробиваться к знаниям самостоятельно.
Характер у Василия был взрывной - часто был непочтителен в обращении с отцом и матерью, помнят в семье.
Поступив на «железку» и возмужав, по примеру других железнодорожных служащих Василий Степанович начал выписывать первоначально столичные, петербургские газеты, а потом добрался и до журналов «Родина» и «Нива», богато иллюстрированных, выходивших с литературными приложениями. А в приложениях давалась классика. Это-то и явилось тем кладезем, откуда он черпал познания. Дети в семье получили хороший гуманитарный базис, что позволило затем Леониду, сыну Василия Степановича, стать журналистом, считаться грамотным и эрудированным человеком, несмотря на то, что он не закончил высшее образование.
Женой Василия Степановича стала родившаяся в 1888 году в Курске, в Ямской слободе, Елена Федоровна Гончарова.
.jpg)
Бабушка Лена, так ее звали в семье.
Лена Гончарова, как дочь железнодорожника, осмотрщика вагонов, имела возможность закончить пять классов женской гимназии в Курске. По словам ее сына, ему не приходилось видеть в ее письмах ни одной грамматической ошибки. По воспоминаниям ее внука, Бориса Леонидовича Бойко, это бабушка Лена научила его правильному русскому языку. Данные о том, в какой именно гимназии она училась, не сохранились, предположительно - в бесплатной. Возможно, где-то в привокзальной Ямской слободе, где жила семья Тепловых.
Когда Елена Федоровна вышла замуж за Василия Степановича Бойко, с ней вместе в дом к мужу переехала и ее старшая сестра Анна. Лена и ее муж работали телеграфистами на Юго-Восточной железной дороге на станциях Ржава и Солнцево, жили в маленьком кирпичном пристанционном доме, принадлежавшем железной дороге - с низкими потолками, с небольшими окнами, выходящими в сад. Анна оставалась на хозяйстве, занималась с детьми.
Василий Степанович умел многое по хозяйству, варил щи, выкармливал для пропитания семьи весьма крупных свиней. Самоучкой освоил игру на скрипке.
1908 (22 года)
В семье Василия и Елены Бойко родился первенец - сын Леонид, 19 августа 1908 года. Из его воспоминаний:
«Моя мать была телеграфисткой на небольшой железнодорожной станции. Тогда не было автоблокировки и современной сигнализации, и поезда, будь то пассажирские или товарные (так назывались тогда грузовые поезда) запрашивали путь по телеграфу. И вот раз, дежуря, мать моя, когда она была на сносях, допустила «вольность»: пользуясь тем, что квартира, в которой они жили тогда с моим отцом (маленький домик, - я потом не раз побывал в нем, будучи взрослым, - с низкими потолками, с небольшими окнами, чуть приподнятыми от пола и выходящими в сад, - типичный купеческий) был почти рядом со станционной конторой, - пошла поужинать.
Но не успела она усесться за стол, как у семафора раздались настойчивые гудки паровоза, «запросившегося на станцию». Мать испугалась, что ей «нагорит» за задержку поезда. Она прыгнула с крыльца и побежала в контору. Это было теплым августовским вечером. К утру она родила меня».
«Вся тяжесть ухода за мной легла на мою бабушку по матери, Елизавету Петровну, и на отца. Они, да еще тетя Аня, старшая сестра моей матери, переехавшая к тому времени к нам на жительство, отстояли меня у смерти...».
Как нарочно, на станции вдруг не оказалось вакантного места для Елены, ей пришлось ездить "поддежуривать" на соседние станции - неделя в отъезде, неделя дома.
Младенца Леонида кормили сладким чаем, разбавленным молоком, с третьего дня он не пил материнского молока.
1909 (23 года)
Родился второй сын - Виктор Васильевич Бойко. Он станет работать актером-кукольником Московского государственного театра кукол на ул. 25-го Октября (в десятые годы XXI века - Никольской), затем театр переехал в Елохово. Проживет 82 года. Похоронен в Москве.
В пристанционном домике Бойко в Солнцево на новый год ставят елку. Украшают ее разнообразными и многочисленными игрушками, восковыми и бенгальскими хлопушками. Наверху лучится большая стеклянная звезда. Под елкой - Дед Мороз с корзиной, полной орехов. Все приготовления к елке совершались в величайшей тайне, со всяческими предосторожностями, чтобы не разрушить, не погасить радостных эмоций в детской душе.
Украшали елку зайчики, петушки, всевозможные лесные грибы в красных и желтых шапочках, презабавные матросики, весело покачивающиеся на елочных ветвях, флаги всех держав и многое-многое другое. Но из всего этого елочного разнообразия детям запомнились два почтальона. Фигурки были великолепны не только потому, что их искусно раскрасили, но и потому что были точь в точь, как "всамправдишного" почтальона Пантелея Лукича, который приносил в дом письма и газеты. Красный нос, сумка через плечо, набитая доверху корреспонденцией, форменная тужурка, застегнутая на все пуговицы, обледеневшие, как у моржа, усы и добрая, но хитроватая улыбка на раскрасневшемся лице – вот каким был этот елочный почтальон.
1911 (25 лет)
"Из комических воспоминаний в памяти удержался такой случай", - вспоминает спустя много лет, старший сын Василия Степановича, Леонид: "Мне два с половиной или три года. Я сижу за обеденным столом вместе с родителями и капризничаю. Мне не нравится борщ, и я не хочу его есть, несмотря на все увещевания отца. Я хочу котлет. После долгого моего плача и всхлипываний получаю требуемое. Но вот обед подходит к концу, все встают из-за стола, только я один остаюсь в своем креслице и, упираясь изо всех сил, требую на этот раз борща.
Отец приходит в раздражение. Уговоры не помогают. Тогда отец, оттолкнув мать, пытавшуюся помешать «экзекуции», снимает с меня штанишки и сажает в тарелку с остывшим борщом. Впрочем, это был почти единственный случай, когда отец применил насилие. Он очень бережно относился к личности своих детей и, не читая Песталоцци, был достаточно рассудителен, чтобы заменить розгу убеждением. Мы любили его за это".
1916 (30 лет)
Умер отец жены, Елены Федоровны, Федор Антонович Гончаров. Ему было 72 года.
В семье тем временем растет библиотека, хранившаяся в ящиках большого семейного гардероба.
Леонид Васильевич Бойко вспоминает: "с восьмилетнего возраста мне стали известны имена Беранже (кстати сказать, изумительно иллюстрированного), Фенимора Купера, Виктора Гюго, Золя, Белинского и Добролюбова. Были тут и Салтыков-Щедрин, и Гоголь с Пушкиным, и Лермонтов, были Майков и Фет, Никитин и Кольцов. ... В заветном шкафу лежали прекрасные книги, ныне совсем забытого польского писателя Генриха Сенкевича. Его «Огнем и мечом», «Камо грядеши», «Пан Володыевский» уводили в Средневековье, будили юношескую фантазию. А Мордовцев? Сорок книжек его были настоящим университетом, вернее, его историческим факультетом на дому. «Клеопатра», «Пирамида Хеопса», «Марфа Посадница» , «Сагайдачный», «Корона Ягеллонов», да теперь и не вспомнить всего, что было у этого плодовитого и способного историка-беллетриста. ... Очень рано мне стали знакомы имена Белинского и Добролюбова. ... Книгу любили в нашем доме. Несмотря на скромный достаток моих родителей, отец время от времени приглашал переплетчика, и книги переплетались. Нам с братом Виктором строго-настрого было заказано не только не прикасаться к ним, а даже подходить близко к шкафу с немытыми руками... Были заведены отцом и строгие правила того, как надо перелистывать страницы, чтобы не заламывать и не пачкать их, как пользоваться закладкой. Но пуще всего не разрешалось выносить книгу из дому. На пустынной, одиноко стоявшей среди ржаных полей железнодорожной станции, отцовская библиотека была огромной духовной ценностью, каким-то радостным откровением, силу которого в формировании детского ума недооценить невозможно...
1920 (34 года)
Умерла мама жены, Елены Федоровны, Елизавета Петровна Гончарова (ур. Теплова), ей было 78 лет.
1924 (36 лет)
Родился третий сын - Лев.
1926 (19 лет)
Старший сын Леонид женится на односельчанке - Анастасии Ефремовне Кочергиной, ей 19 лет, мужу - 18 лет. Леонид к тому времени окончил 9-летку, Настя - 2 класса церковно-приходской школы.
А так Леонид вспоминает портрет своего отца:
"отца моего, Василия Степановича, уважали многие и не только на нашей станции, но и крестьяне-бедняки из близлежащих деревень. К Степанычу они шли за советом и помощью. И он советовал и помогал как умел. Станционное начальство недолюбливало его, и косилось на него за это".
"мама, при всех ее добрых качествах, была женщиной очень робкой и трусливой от природы, она легко поддавалась паническим настроениям и была очень суеверной. В этом повинны, думаю я, курские мещане и купчишки Тепловы, к роду которых она принадлежала по женской линии. Всю жизнь она боялась всего. В лес пойти, - а как заблудишься... В реке купаться, - а как утонешь... Грибы собирать, а пуще всего жарить их и есть, - а как отравишься... отравилась же, да не у кого-нибудь, а у самого пристава взрослая дочь грибами. Но ужас, буквально ужас наводили на нее собаки, - они в детстве ее кусали, - особенно, когда они клубились свадьбой. Отец молча в таких случаях одевался и шел провожать ее на дежурство. Во всем этом у мамы было что-то детское, болезненное и истеричное. К тому же, безудержная и подвижная фантазия ее, без устали рисующая всяческие страсти-мордасти, одну страшнее другой, постоянно отягощала ее сознание, нарушала душевный покой, всю жизнь до самой смерти. Каждый день она ждала какой-нибудь беды и заранее переживала..."
1932 (46 лет)
Умерла мама Василия Степановича - Дарья Акимовна Бойко (ур. Крамаренко), ей было 66 лет.
1934 (48 лет)
Умер отец Василия Степановича - Степан Захарович Бойко, ему было 78 лет.
1937 (51 год)
.jpg)
1941 (55 лет)
Василий Степанович Бойко, 10 мая 1941, 55 лет
"Она заболела в пути, не дотянула до Новоузенска, и мы вынуждены были оставить ее в саратовской больнице...Милая, бедная тетя Аня, мы не собирались ее предавать. Нет, мы сами не знали, что будет с нами... Было трудное, ужасное время." - с болью вспоминает Леонид Васильевич.
Василий Степанович Бойко, телеграфист, октябрь 1949 года, 61 год
"Дедушка на пенсии, он молчалив и занят чтением газет, разговорчивым становится только когда, кто-то из местных жителей-женщин приходит к нему за советом с бутылкой самогона. Раз в месяц почтальонша приносит дедушке пенсию. Этот день становится праздничным, у соседей покупается самогон, дедушка, Матрена Алексеевн и почтальонша празднуют это событие.", - вспоминает его внук, Борис Леонидович Бойко. "Без выпивки здесь не поют, а когда случается, то песню ведет дедушка, гости ему подпевают. Поют здесь советские песни середины 20-го века «Под окном черемуха колышется…»;
1963 (77 лет)
Умер в марте. Рак печени. Похоронен у станции Солнцево, Курская область
Всю жизнь Василий Степанович Бойко работал телеграфистом на железной дороге. Там же, на том же телеграфном аппарате, работала и его жена - Елена Федоровна Бойко. В семье жила и незамужняя сестра жены - Анна Федоровна Гончарова, 1884 г.р.. В семье Василия Степановича и Елены Федоровны Бойко с малолетства и до окончания солнцевской 7-летки воспитывалась племянница - Туся, Наталия Ивановна Барабаш (ур. Гончарова), у которой в 20-м году эпидемия унесла маму - Александру Федоровну и отца.
--
Воспоминания о Василии Степановиче Бойко
Мой дедушка, Бойко Василий Степанович (1886-1963), штрихи памяти (воспоминания Бориса Леонидовича Бойко)
- Бойко Василий Степанович, прожил 77 лет. В юности - неудачное начало с учебой в семинарии. Плюнул на ризу священника. Отчислен. Самообразование. Выписывает журнал «Нива» с приложениями. Собралась библиотека домике на станции Ржава. В годы войны, когда все были в эвакуации, в дом попала бомба. Имущество и книги – частью сгорело, частью было растащено;
- в годы гражданской войны дедушка идет по улице в форме железнодорожника, навстречу белые, они движутся по железной дороге на Москву, остановили дедушку, кто такой, куда идешь, на кого служишь, собрались расстрелять, заступился местный купец, отрекомендовав дедушку, как своего. Потом в конце 1930-х дедушку схватят уже советские, усадят в поезд, везущий узников на Беломорканал, забыв даже дело завести и приговор вынести. Отец, журналист местной газеты (или он уже в Курской правде работает?), хлопочет за своего отца, моего дедушку. Ситуацию спасает арест и расстрел Ежова;
- война, эвакуация, дедушка, две бабушки, все мы – мама и нас трое, движемся в колоннах беженцев на двух подводах. С лошадьми управляется один из маминых племянников, т. Фенин сын. Пункты питания, мама посылает братьев Юру и Володю, им 11 и 10 лет соответственно, просить чего-нибудь съестного в деревнях, мимо которых двигались колонны беженцев. Приносили пару морковок, несколько картошин. На моем свидетельстве рождения сохранился штампик о выдаче на меня питания;
- на переправе через Волгу бомбежки немецких самолетов, оставили подводы и лошадей, перебежали через мост только с тем, что могли унести в руках, вытащили из ножного станка швейную машинку «Зингер», она пропутешествует с нами долгие годы, станок к ней будет обретен только в Харькове в доме в Трофимовском переулке 20. Тетя Дуся и мама будут обшивать на ней всю семью – от трусов до верхней одежды, все это будет перешиваться и шиться на швейной машинке;
- в эвакуации дедушка работает на местной почте. Когда он дома, носит меня на плечах, я засыпаю, положив свою голову на его коротко стриженную, засыпаю, пускаю слюну… Об этом дедушка будет рассказывать, вспоминая меня маленького;
- в эвакуации навеки остались обе бабушки, дедушка возвращается в Солнцево, вскоре он женится на Матрене Алексеевне, местной жительнице без мужа, с двумя детьми - мальчиком и девочкой. Хатенка напротив станции, ул. Привокзальная, на улице сохранились этот дом и соседний;
- сохранилась фотография, дедушка стоит на станции в шинели и фуражке железнодорожника. Дедушка работает телеграфистом на ст. Солнцево. К нему меня мама привозит на один месяц летних каникул после пятого и шестого классов;
- дедушка на пенсии, он молчалив и занят чтением газет, разговорчивым становится только когда, кто-то из местных жителей-женщин приходит к нему за советом с бутылкой самогона. Раз в месяц почтальонша приносит пенсию и дедушке. Этот день становится праздничным, у соседей покупается самогон, дедушка, Матрена Алексеевн и почтальонша празднуют это событие. Самогон здесь пьют из стаканов…
- в прежние времена дедушка регулярно ходил на Сейм удить рыбу, там у него была лодка; всю зиму она хранилось у кого-то из живущих рядом с рекой, летом стояла в воде у берега. Дедушка рыболов высокого класса. У него прикормленное (распаренным зерном) место. Есть и сижа посреди реки ("сижа" - столб, вбитый в дно реки, к которому Василий привязывает лодку, чтобы не сносило течение). Однажды был с ним на рыбалке, у меня на червячка клевали мелкие окуньки; дедушка на вечерней заре выловил трех огромных сазанов – такой величины рыбу я видел только в магазине;
- отправляюсь удить на местную речушку, дедушка дает мне простенькую удочку, добываю червей в навозной куче около колхозного хлева, сижу на бережке в надежде наловить окуньков, неожиданно клюет крупная рыба, удочка дугой, неумело пытаюсь ее вытащить из воды – никакого сачка у меня нет, да я и не умею с ним обращаться. Рыба ударяет мощным хвостом, в руках у меня удочка с оборванной леской. Возвращаюсь, рассказываю всю историю дедушке, он огорчен, говорит, что из меня рыбак, как из г… пуля. Меня удивляет такая реакция, впрочем, я не силен и в пении, у меня нет слуха, и дедушка просит меня не портить песню. Без выпивки здесь не поют, а когда случается, то песню ведет дедушка, гости ему подпевают. Поют здесь советские песни середины 20-го века «Под окном черемуха колышется…»;
- то ли дедушка, то ли Матрена Алексеевна, к ней я обращаюсь на вы, не называя ни бабушкой, ни Матреной Алексеевной, подрабатывают тем, что нанимаются сторожить бревна, которые местные колхозы и совхозы, удаленные от станции, закупают где-то и до вывоза за отсутствием возможности, какое-то время хранят складированными вдоль путей напротив домишки, где живут дедушка и Матрена Алексеевна. Исполнение обязанностей скорее на бумаге. Спрашиваю, а если кто-то утащит бревно, никто не утащит, слышу в ответ. Оно и правда, утащить эти длинные и тяжелые бревна невозможно;
- у дедушки астма, иногда он пишет мне в Москву, где я живу в студенческом общежитии в Петроверигском переулке, просит купить ему прописанные врачом какие-то таблетки от астмы, я покупаю и отсылаю ему эти таблетки по почте;
- мой последний приезд к дедушке – после первого курса перед поездкой на целину (хрущевская неудавшаяся акция по освоению степных просторов Северного Казахстана, невиданный урожай останется на полях – ни студенты, ни солдаты не справятся с уборкой обилия зерна, так его много, и так мало хранилищ. Распаханную почву превратит в пыльные бури местный ветер…;
- и самый последний приезд, я возвращаюсь в Москву с летних каникул в Москву на поезде «Симферополь-Москва», короткая остановка, открываю дверь поезда напротив дома, где живет дедушка, в руках у меня половина торта, оставшаяся от проводов в Харькове, бегу, кладу торт на завалинку под окном спаленки дедушки, кричу, чтобы забрал торт. За спиной гудок тепловоза, бегу к поезду, успеваю зацепиться за поручни последнего вагона, стою на ступенях, дверь закрыта, поезд набирает ход, не знаю, как попасть внутрь – ближайший перрон следующей станции снесет меня, если не спрыгну вовремя. Вдруг дверь открывается, какой-то пассажир вышел в тамбур покурить. Никаких вопросов ко мне, никаких эмоций, я благодарю и отправляюсь по длинному составу в свой вагон;
- никогда больше в Солнцеве я не был. О смерти дедушки мне сообщил в письме отец. Он и старший брат Юрий похоронили дедушку, мне отец написал об этом в Бобруйск, где мы были с Аллой и Алешей в нашем отпуске перед командировкой в Египет. Прочитав письмо, я одел шинель и вышел на улицу, слезы мои по дедушке никто не видел…;
- в последующие годы никто из наших – ни отец, ни старший брат Юра, который жил совсем рядом в Курске не проведал могилку дедушки, не был там и я. Был у нас как-то проездом сын Матрены Алексеевны с женой, рассказал, что на могилке дедушки стоит колышек с невзрачной табличкой. Ни дедушка, ни мой отец, никто из нас никогда не проведал могилку бабушки Лены в далеком заволжском Новоузенске, как не проведал и могилку ее сестры Ани, умершей на пути в эвакуацию в больнице Саратова и где-то там похороненной. Помню, когда она умерла, отца отпустили из пехотного училища, где он учился на лейтенанта, мама, я (мама не оставила меня на бабушку Лену) и отец ехали на виллисе в больницу, где умерла бабушка Аня;
- дедушка хотел получать к своей достаточно большой по сельским мерам пенсии (70 рублей в месяц, колхозная хрущевская пенсия тети Фени была 20 рублей) что-то от детей, кончилось тем, что он подал в суд на сыновей Виктора и Льва, к тем на работу пришли исполнительные листы, д. Витя был очень огорчен – и тем, что отец осрамил его, артиста Московского театра кукол (на ул. 25 Октября, нынешней Никольской), перед сотрудниками – зарплата у д. Вити, как и у всех артистов без званий, была весьма скромная… Тетушка Туся, осиротев, воспитывалась в семье дедушки и бабушек Лены и Ани до окончания солнцевской семилетки, узнав, что д. Вася подал в суд на сыновей, сказала, что она бы посылала дяде Васе небольшие деньги;
- дедушка, как ж.д.-служащий имел право на одну поездку в год по ж.д., однако, насколько мне известно, ни разу не воспользовался этой льготой. Ни в Молдавию, где закончил военную службу его младший сын Лев, ни совсем рядом в Харьков, чтобы проведать нас, повидать, как мы живем, ни в Москву, где с молодых лет жили его сын Виктор и племянница Наташа (моя т. Туся), которую после практически одновременной смерти отца и матери в раннем возрасте привезли в семью дедушки (д. Васи, как говорила мне т. Туся) и где она прожила до окончания семилетки;
- припоминаю, был однажды разговор у нас в доме, что дедушка приедет к нам и будет жить с нами, в нашей семье, однако переезду этому не суждено было быть;
- две книги, подаренные мне на память дедушкой, Аксаковские воспоминания об уженье рыбы в Подмосковье и шевченковский «Кобзарь», память дедушки о его отце, остались в харьковской библиотеке, не помню, куда делся «Кобзарь», Аксаков перекочевал к племяннику Сергею, старшему сыну брата Юрия, теперь уж и его нет. Осмотрел шкафы, пятитомник Аксакова нашел в самом низу левого шкафа, «Записки об уженье рыбы» - в 4-м томе…
- дедушка, Василий Степанович Бойко, до конца дней оставался в моей памяти дедушкой, любившим меня и не претендовавший на взаимность. Писем от дедушки не осталось…
… Мой отец, Бойко Леонид Васильевич, рассказывал как-то, что его дедушка – Бойко Степан Захарович, машинист ж.д. водокачки на ст. Солнцево, жил в своем доме на реке Сейм, рядом с водокачкой. Отсюда по трубам вода направлялась на станцию, где ее заправлялись тогдашние паровозы. Прадед получал зарплату в золотых монетах, как все тогда. И откладывал деньги на детей. Один из них, Сергей Степанович (1890-1940), был осмотрщиком вагонов на ст. Курск, собрал деньги и, получив от отца приличную сумму, купил просторный кирпичный дом в г. Курске, где прожил до конца дней со своей женой и двумя дочерьми Татьяной (1908) и Елизаветой (1910). Сыну Василию, моему дедушке Васе, тоже была отложена приличная сумма, но он имел взрывной характер, и часто был непочтителен в обращении с отцом и матерью, деньги для него были припасены, с приходом советской власти, будто бы, где-то закопаны, да так и никогда не вручены моему дедушке… \\
Комментариев нет:
Отправить комментарий